а) Поделитесь, пожалуйста, адресами каких-нибудь торрент-трекеров (это же так называется), англоязычные тоже приветствуются. Торрентс.ру немного тесен для моих запросов, чувствую.
б) Хуан Падла о Кими: "Я хорошо помню, как его любил Рон". Хуан знает, почему у меня на столе уже лет 5 стоит его фотография.
в) Иногда я люблю всех гонщиков без исключения.
г) Просто буква "гэ". Это я еще во вторник написала, когда коротала 3 часа до ближайшей пары, сидя в библиотеке.
Название: Защита - нападение
Автор: iveco
Пейринг: Льюис Хэмилтон/Кими Райкконен. Между Кубицей и Алонсо существует только дружба.
Жанр: чудо-трава
Рейтинг: это не самая сильная моя сторона
Disclaimer: я выбила совести зубы, она меня нежно обсасывает, а они - нет. потому что не мои.
Summary: Хэмилтон вообще бедный мальчик, зажатый в рамках имиджа.
Черт ногу сломит.
Шум горячей воды, рвущейся из душа, перекрывал звон в голове. Гран При получился тяжелым: Льюис же прекрасно знал, что победа в первом повороте не обеспечивает победный финиш, но проигранный первый вираж может дорогого стоить. На старте он не забыл, что Кими давно не является его принципиальным соперником, и, раз уж он стартовал лучше, беспроигрышным вариантом было бы его отпустить. Но вместо этого Льюис, как сумасшедший, проскочил точку торможения и вместе с Кими оказался за пределами трассы.
Этот Гран При Японии Хэмилтон провел во второй десятке. Там у него было время подумать, как рационально объяснить свое поведение: «Я гонщик и просто делаю работу, так поступил бы любой на моем месте», - сказал он в коротком интервью по горячим следам. Находясь на дистанции, он планировал добавить к этому «так поступил бы любой мужик», но это не вписалось бы в стиль McLaren.
Льюис понимал, что этой фразой ему не отвертеться, потому что коллеги его не любили. После гонки в Италии Роберт Кубица не спустил ему жесткий маневр против дражайшего Алонсо, а после первого поворота Фудзи в унисон с Робертом запоют и остальные активисты ассоциации гонщиков Гран При.
Хэмилтон тяжело переносил критику. Ему было больно каждый раз, когда общественность то превозносила его, то как будто била об землю, сравнивала с землей, закатывала под асфальт. Но в этом спорте не принято сетовать на жизнь. Да и среди деталей имиджевости, которые для Льюиса очень тщательно разработал его отец, не было ничего синонимичного глаголу «жаловаться». Зато было «лучшая защита – это нападение». И Льюис нападал – и в Италии, и в Японии, и в прессе. Ему было тяжело, но он не намеревался отступать от тактики нападения.
Отец всегда учил его «быть мужиком», и он понял это так, как понял.
Когда Кими впервые целовал его очерченные губы, Льюис ничего особенного не чувствовал: ни тяги, ни отвращения. Разве только интерес к чемпиону, к гонщику Ferrari. Он не хотел задумываться над происходящим и не форсировал события. Это было похоже на то, как если бы Хэмилтон сидел на диване и просто наблюдал, как какая-нибудь фанатка пытается заняться с ним сексом. Однако Райкконен фанаткой не был, хотя сексом с Льюисом все же занялся.
Напористая флегматичность Кими постепенно захватывала не только его тело, но сознание. И вся жизнь Льюиса оказалась подчинена идее нападения, чтобы никто и никогда не заподозрил, что он может спать с мужчиной. Хэмилтон считал необходимостью каждый день показывать, что он не педик.