Обрыдавшись...

[iveco]

Вчера вечер на валидоле и в полу-обмороке. Но я слэшу, значит я жив. Все хорошо. Хаотичная хронология. Динамодрабблы.

Есть мнение, что Александр Кокорин много ругается матом. Я тоже.

Александр Кержаков/Александр Кокорин

«Буду ли отмечать победу? Да нет, родители приехали, поеду к родителям», - соврал Кокорин в послематчевом интервью и уехал в клуб, откуда посреди ночи его на руках вытащил Кержаков. В машине нулевое состояние Саши-младшего приблизилось к отметке «+1» и до квартиры, пусть не без использования надежного плеча Кержакова, он доплелся на своих ногах. Родителей дома, конечно, не обнаружилось. Но нашлась кровать, на которой Кержаков оставил одноклубника, а сам ушел на кухню выдавить душу из пары апельсинов: в пьяном бреду Кокорин требовал пить, цитрусов и «блядь».

Вернувшись в комнату с двумя стаканами сока в руках, Кержаков обнаружил Кокорина распластанным на кровати, без футболки и с расстегнутой ширинкой – снять джинсы самостоятельно Саша не осилил. Кержаков нервно сглатывает и наклоняется к лежащему:
- Саш… ты как бы…
- Ну блядь! – резко отмахивается Кокорин, и выбитый из рук Кержакова стакан рассыпается об пол возле кровати.

Даже в таком состоянии Саша-младший не на шутку перепугался и округлил глаза:
- Прости… - он пытался привстать, желая видимо убедиться в печальной участи стакана, и наверняка рухнул бы с кровати в стекла, если бы рядом не нашелся лучший друг. Отпустив второй стакан, Кержаков ловит Сашу и, навалившись сверху, возвращает в исходное положение на спину.

Кокорин обнимает его за шею. От неожиданности Кержаков замирает.
- Сашка, я разлюбил твой стакан.
- Разбил. Но я знаю, что ты полюбил стаканы в баре, а этот был твой, малыш, - Кержаков улыбается.
Кокорин соображает несколько секунд и начинает смеяться: - А я такой ебанат! – невольно погладив плечи одноклубника, он закрывает ладонями лицо и не может перестать смеяться.

Если бы Кокорин не был пьян по высшему разряду, самым простым для Кержакова сейчас было бы запустить руку ему в штаны, а немой вопрос перехватить поцелуем до того, как он материализуется в слова. Ему бы понравилось, он бы не стал отпираться.

- Ты не волнуйся, сам все уберу, и следа не останется.
Абсолютно никаких следов. Мастурбировать Кержаков будет в ванной.


Александр Кокорин/Федор Смолов. Ну и Саша Кержаков в ступоре

Ты застал их, прогуливаясь по территории базы. За трансформаторной будкой. Вдвоем. Смолов обнимал Кокорина за талию и прижимал к себе. Они голодно целовались. Кокорин шептал что-то в губы Смолову и целовал снова. Он наверно девушек так не целует, как Федю. Потом Саша смеялся, опрокидывая голову назад, и Смолов целовал его подбородок.

Они не могли тебя увидеть, а ты в онемении смотрел на них, как дурак. Почему ты не замечал, что у Саши кто-то есть? Давно ли они вместе?

Прежде, чем уйти, Кокорин и Смолов прижимались друг к другу, не обнимаясь, а держась за руки. Щека к щеке, поцелуй, и снова щека к щеке.

Видимо, давно.


Александр Кержаков/Александр Кокорин. POV-Александр Кержаков.

В клубном автобусе мы сидим рядом. Тебе, конечно же, место у окна.

- Это пиздец, как я заебался последнее время, - трешь лицо ладонью.
- Да.
- Охуеть можно, Саш.
- А в интервью сказал, что в премьерке оказалось слишком легко по твоему компетентному мнению.

Ты не отвечаешь на это. Жмуришься и растягиваешь выразительно-разочарованное: - Бля-я-я…

- Батарейка? Возьми мой.
- Классные наушники! Жаль не капельки, а-то могли бы…
- Забей, отдыхай.

Наушники можешь оставить себе, я хотел добавить. Прости, что так и не сказал.

Ты улыбаешься, надеваешь наушники и отворачиваешься к окну. Будешь дремать. Я тоже поверну голову в сторону окна. И буду смотреть как хорошо лежат твои волосы, и на то, какой ты красивый, красивый, красивый.